Миф о “счастливой бедности”

В1776 году шотландский философ и экономист Адам Смит выпустил свойосновной знаменитый “трактат”, в котором он “исследовал природу и причины богатства народов”. После Смита и по его примеру многие экономисты мира пытались объяснить также природу и причины бедности разных народов планеты. На продовольственную и медицинскую помощь бедным странам, на разнообразные проекты развития “богатый мир” потратил триллионы долларов, но отдача от сделанных вложений остается очень скромной. Попытки разобраться в стойкости “феномена бедности”, в том числе и в его возможных философских, биологических и психологических корнях не прекращались никогда.

Не нужно никакой теории, чтобы понять простую истину: внешние условия жизни людей бедных разительно отличаются от условий быта людей состоятельных. Это касается, само собой, уровня и качества потребления. Бедные хуже образованы, чаще болеют, чаще становятся объектами насилия, коррупции, вымогательства. Ну а что насчет жизни внутренней, душевной? Отличаются ли бедные от небедных с психологической, поведенческой точки зрения? Ответ на этот вопрос уже не такой очевидный. Ученые давно подозревали, что бедность, как трясина, засасывает своих жертв и тянет их на дно; что она порождает свою специфическую, труднопреодолимую патологию. Но как подойти к изучению этого психологического синдрома объективно? То есть без того, чтобы автоматически предполагать, будто бедность есть следствие гипотетических изъянов в характере и менталитете бедняков?

На помощь пришла экспериментальная экономика. Экономисты, изучающие успешных предпринимателей, отмечают, что своим успехом они зачастую обязаны тому, что систематически отступают от стандартных методов калькуляции затрат и результатов. То есть в общепринятом смысле слова ведут себя нерационально. Один из ведущих американских специалистов в этой области, профессор Принстонского университетаИоганнес Хаусхофер, уже много лет занимающийся исследованиями среди земледельцев и скотоводов Восточной Африки, обнаружил отступление от стандартного рационального расчета и в поведении бедных:

– Давайте сразу условимся о понятиях: рациональной, с точки зрения экономиста, является любая логически непротиворечивая система предпочтений индивида. Так что если индивид предпочитает А – Б, а Б – С, то он также предпочитает А – С. Любой выбор индивида экономист расценивает как рациональный, если этот выбор соответствует заявленному предпочтению и максимизирует его значение. Если мы говорим об успешных предпринимателях, то они, как правило, ставят перед собой нетривиальные цели и находят нетривиальные пути их достижения. Что же касается бедных, то их случай совсем иной. В ходе своих исследований я обнаружил, что у них, в отличие от людей небедных, наблюдается заостренное чувство горечи и озлобления, а также повышенный уровень психологического напряжения. Это непреложный физиологический факт, доказанный экспериментально. Вопрос: сказывается ли этот повышенный стресс на том, как бедные принимают решения? Да, сказывается. В частности, стресс деформирует временной фактор при выборе благ: человек, испытывающий стресс, порожденный безденежьем, отклоняется от предпочтений, заявленных им же самим в нестрессовой ситуации сравнительного материального достатка, и делает нерациональный выбор в пользу сиюминутных благ в ущерб благам долгосрочным.

“Не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы”. Это наставление из Евангелия, полагает Иоганнес Хаусхофер, теснее перекликается с настроем людей бедных, чем небедных. Все мы предпочитаем текущее потребление будущему, но у бедных из-за психологического стресса это нормальное предпочтение гипертрофировано до размеров иррациональных. Они не в состоянии принимать взвешенные решения, связанные с планированием семьи; они, так сказать, “недоинвестируют” время и силы в свое образование или здоровье. Крестьяне в Индии, встревоженные перспективой засухи, забывают о вакцинации детей, как крестьяне в Кении забывают об обеззараживании воды. Замеры интеллектуального коэффициента индийцев, работающих на плантациях сахарного тростника, показывают самое низкое значение непосредственно перед сбором урожая, в момент наитяжелейшего безденежья. Они подвержены вспышкам гнева, и в состоянии скоротечного эмоционального возбуждения действуют агрессивно, порой переступая закон и попадая в тюрьму, которая никак не способствует их личному и профессиональному росту. Залог преуспевания – это знания, здоровье и малодетность, а их отсутствие, подчеркивает Иоганнес Хаусхофер, как раз и формирует тот самый порочный круг: бедность – стресс – бедность, который мало кому удается разорвать:

– Я не утверждаю, что бедность – единственная причина стресса, сужающая до минимума временные горизонты индивида. У биржевых маклеров, людей совсем не бедных, временные горизонты тоже очень узкие – поскольку они тоже функционируют в условиях необыкновенного стресса. Стресс – вот главное зло. Только трейдеры, в отличие, скажем, от кенийских фермеров, с которыми я работаю, будучи профессионалами, научились распознавать деформирующее влияние стресса на рациональность принимаемых решений и корректировать его.

– А ваши кенийские фермеры этой корректировке не обучились?

– В некоторых экспериментах я вводил подопытным в кровь гидрокортизон. Это только прекурсор кортизола, основного гормона, выделяющегося в состоянии стресса; сам по себе он стресса не вызывает. Так что на психологическом уровне участники эксперимента напряжения не ощущали. Но даже простого присутствия в крови гидрокортизона было достаточно, чтобы у них нарушился рациональный процесс принятия решений. Если это так, если индивид не ощущает стресса на сознательном уровне, то и управлять им он не может. Это уже физиология. В другой серии экспериментов, моделировавших хаотичность и непредсказуемость жизни кенийцев, существующих вблизи черты бедности, у участников внезапно забирали деньги, ими заработанные или им подаренные. И эффект был тот же самый – резкое повышение стресса.

Помимо сужения временных горизонтов, продолжает профессор Иоганнес Хаусхофер, бедные демонстрируют и преувеличенный страх перед всякого рода рисками; акцент на сиюминутность и неспособность рисковать совместно делают преодоление бедности весьма проблематичным. Тот же синдром, что и у бедных в развивающихся странах, наблюдается у бедных в странах развитых. У последних рассматриваемый букет симптомов дополняется еще перерасходами семейного или личного бюджета, хронической задолженностью, малым объемом сбережений и пенсионных накоплений. Стресс нередко является также предтечей депрессии, а депрессия сопряжена с пропуском работы и понижением производительности труда. Ввиду психических сбоев, которыми страдают их граждане, Евросоюз и Соединенные Штаты недосчитываются примерно 1 процента ВВП ежегодно. Впрочем, на Западе депрессия – это скорее прерогатива людей не бедных, а состоятельных, и то, как эффективно они трудятся, влияет на ВВП куда больше, чем прогулы, совершаемые малоимущими, соглашается Иоганнес Хаусхофер.

– Выкарабкаться из бедности трудно, но не невозможно. Это сполна доказывает опыт и отдельно взятых людей, и целых народов. Вся история человечества, если угодно, есть история последовательного преодоления бедности. Можно ли поэтому говорить, что бедность где-то является свободным выбором? Пусть только отчасти? Или вполне рациональной реакцией индивида либо группы индивидов на внешние обстоятельства? 

– Как сегодня никто уже не верит, что гомосексуальность есть результат свободного выбора, так же нелепо и считать, как мне кажется, что люди сознательно выбирают бедность. Те, кто родятся и растут в бедности, отчаянно стремятся вырваться из ее тисков, но у них далеко не всегда это получается в силу того самого деформирующего влияния бедности на способность к принятию рациональных решений, о котором мы говорим. В равной мере, я убежден, нечестно и несправедливо винить бедных в их экономическом положении. В том же положении, я думаю, могло легко оказаться множество ныне небедных людей, включая меня или вас, если бы условия жизни наших родителей или наши собственные обстоятельства были бы чуточку иными.

С суровым вердиктом профессора Иоганнеса Хаусхофера не согласна вся престижная школа нобелевских экономистов-рыночников, по крайней мере, применительно к развитым богатым экономикам. В них бедность – вовсе не то же самое, что бедность в третьем мире, а вполне комфортное материальное состояние, гарантируемое так называемым “социальным” государством, государством всеобщего благоденствия. Речь идет, разумеется, об абсолютном уровне потребления малоимущих, вне сравнения с таковым в других классах общества. При высоком в абсолютном измерении уровне потребления, “гарантированном” его бедностью, индивид может вполне рационально решить в ней остаться. Как вполне рациональным может быть и его решение, что рост дохода, который ему реально сулят дополнительные усилия и знания, при заданных индивидуальных способностях, конечно, – не стоит того, чтобы интенсивнее трудиться и наращивать умения и навыки.

– Если бы мы знали ответ на вопрос, почему некоторые люди все же вырываются из бедности, то мне было бы в пору выходить на пенсию. Более продуктивный подход, на мой взгляд, состоит в том, чтобы понять, в каких точках целесообразнее всего пытаться ослабить этот порочный круг: бедность – стресс – бедность. Имеет ли смысл делать это путем прямого денежного вспомоществования? Или путем медикаментов и психиатрической терапии, нацеленных на понижение уровня стресса бедных слоев населения в третьем мире? Исследования в этом направлении только начинаются. Или с бедными должны работать психологи, которые помогут им расширить те самые временные горизонты экономических решений, которые они принимают? Дальнейшие эксперименты покажут, какая методика или комбинация методик оптимальна как средство преодоления бедности, – рассказывает Иоганнес Хаусхофер.

“А что насчет споров о пресловутой связи между уровнем достатка и уровнем удовлетворенности жизнью или просто счастьем?” – спросил я в заключение у принстонского профессора. “Ох, сколько чернил было израсходовано исследователями этой темы, – ответил Иоганнес Хаусхофер. – Когда-то казалось, что этой связи нет, затем – что она есть, потом – что если она и есть, то действует только внутри данной страны, но не между странами. Иными словами, богатые в стране А счастливее бедных в стране А, но богатая А в целом не счастливее бедной Б. Сегодняшний же консенсус или нечто близкое ему звучит так: богатая страна А в среднем счастливее бедной страны Б. Счастливая бедность – это миф”.

Евгений Аронов SVOBODA.ORG

НОВОСТИ НЬЮ ЙОРКА ПО РУССКИ США