– Мы возьмём ваши рассказы, – сказала Рабиновичу пожилая еврейка в редакции газеты Новое Русское Слово. Два рассказа. За каждый рассказ вы получите двадцать пять долларов. Правда, есть одно но.
– Какое? – спросил Рабинович, с трудом скрывая радость.
– Вы должны придумать себе литературный псевдоним.
– Какой, – спросил Рабинович.
– Какое, какой. Не знаю, – сказала она, – обычно авторы придумывают себе псевдонимы сами.
– Дайте пример.
– Пожалуйста, – сказала она, – О’Генри.
– О’Рабинович, – сказал Рабинович.
– Про Рабиновича забудьте, – сказала она. – Рабинович это брэнд. Называться Рабиновичем это тоже самое, что называться МакДональдсом.
– Да, но это моя фамилия. Это фамилия моего отца, деда.
– Никто из читателей в это не поверит. Рабинович – это тенденциозно. Подписывать свои рассказы “Рабинович” – это дурной вкус.
– Так что мне делать? – спросил Рабинович растерянно.
– Не знаю, – сказала она уже с раздражением. – Вы автор, у вас должна быть фантазия.
– Хорошо, – сказал Рабинович, – Можно мне лист бумаги и карандаш.
Он написал что-то на бумаге и сказал:
– Пусть будет Чивонибар.
– Что значит, это ваше Чивонибар? – спросила пожилая еврейка.
– Мой литературный псевдоним, – сказал Рабинович.
– Из чего он происходит, какова его этимология?
– Ну, если читать мою фамилию задом на перед, как бы на иврите.
– А имя? – спросила пожилая еврейка.
– А имя пусть так и остается: Владимир Чивонибар.
У меня в детстве был друг по фамилии Либенсон. В 1974 году он решил заниматься сионизмом, пришел ко мне и говорит: “Придумай мне подпольную кличку”. А я взял и прочитал его имя наоборот. Получилось: “Носнебил” . Он долго с этой кличкой ходил, пока аналитики из 8 отдела КГБ его не разоблачили.
Она записала что-то на бумаге, посмотрела, отдалив на расстояние вытянутой руки и сказала с отвращением:
– Чивонибар, какой ужас. Ладно оставайтесь Рабиновичем.
Leave a Reply