Разводились мы тяжело. Мой старый козел не захотел отдавать мне сына.
Все отдавал без сожаления, а сына отдавать не хотел, говорил, что я его испорчу. К счастью, судья оказалась женщина, сочувствовала. К тому же он плохо говорит по-английски, за двадцать лет так и не выучил. Я даже испугалась, что судья отложит, потребует для него переводчика, сама переводила и подсказывала. Он безучастно сидел, не слушал, что говорю я, что говорят свидетели, адвокаты, что говорит судья и только косил в свой телефон. Я подглядела, там были эти его шахматы.
В конце судья спросила, как вы собираетесь обеспечивать условия своему ребенку, у вас сейчас даже дома своего не будет. А этот дурак ничего не понял и говорит, я ее, меня значит, люблю. Я не выдержала и говорю судье, видите, как такому оставлять сына.
Ребенка ему не дали, разрешили только свидания по выходным. Он своим правом ни разу не воспользовался, уехал в другой город и я его год уже не видела и не слышала.
Стала воспитывать сына одна, поставила на контроль локейшен его телефона, чтобы знать где он находится, везде, на компьютере, на телефоне установила парентс контрол, телефонная компания присылает мне номера всех, кто ему звонит, кто звонит ему, в комнату захожу без стука, чтобы застать онанизм, наркотики или другое, что в его возрасте может быть. В этот раз зашла неожиданно, он вздрогнул, как будто делал что-то запрещенное, женской интуицией почувствовала. Спрашиваю, чем ты тут занимаешься, а сама оглядываюсь, чтобы понять. Он говорит, играю в шахматы. Опять в шахматы. С кем? С папой. Как с папой, сегодня у нас четверг, с папой в субботу или воскресенье. Нарушение приказа судьи. Твой папа знает об этом. Да. И что он оговорит. Говорит, что потеря королевы не значит, что партия проиграна.
Только тогда я поняла, как далеко у них все зашло.
Leave a Reply