СЛОН и Юра Моша. Каково быть политическим эмигрантом

Юрий Моша, бизнесмен, 36 лет

Я возглавлял инвестиционный фонд Кубани, это большая инвестиционная компания в Краснодарском крае, которая занималась строительством, 15 лет к этому шел. Сначала у меня был рекламный холдинг, крупнейший на Кубани, по количеству структур, которые входили, и по обороту денег даже в Краснодаре такой компании не было. У нас было в собственности два региональных телеканала – ТНТ (52 ТВК) и СТС (6 ТВК), а партнером была краевая администрация. На Кубани нет сейчас ни одного частного телевидения, все принадлежит администрации. Общался я с представителем господина Ткачева, Муратом Ахеджаком. Его нет уже в живых, но в свое время [Борис] Немцов его кубанским Геббельсом называл. Когда я познакомился с Ахеджаком, он мне сказал такую фразу: «У меня есть распоряжение Александра Николаевича скупать все каналы в крае, все до одного». Я отчетливо его слова помню… Словом, администрация была партнером, Ахеджак меня чуть ли не Рупертом Мэрдоком Кубани обещал сделать, но при этом они не финансировали ничего и заставляли делать эти совковские материалы, которые я отказывался ставить в эфир, – вся эта «Единая Россия» бесконечная…

Первый мой конфликт был с Ахеджаком и краевой администрацией по поводу холдинга в 2004-м году. Меня отстранили, провели собрание акционеров, захватили нашу телекомпанию. Забирали внаглую, с драками, автоматчиками. Можно все это посмотреть в интернете, если набрать «захват телекомпании СТС-Новороссийск». Я с ними судился, и в итоге независимые оценщики мои доли оценили в 500 000 долларов (я оценивал в миллион). Ахеджак мне четко все показал. Поднимает трубку при мне, звонит прокурору края, говорит: «Вот Моша при мне сидит, если мы с ним сейчас не договоримся, завтра ты его закроешь», а потом – мне: «Видишь, какая мы сила?» Потом уже следователь по уголовным делам, взрослый такой, седой, сказал: «Юр, мне так противно это делать, но вынужден, мне приказывают, но в Узбекистане еще хуже». Из Узбекистана родом был.

В 2004-м они возбудили два уголовных дела. Одно дело было по самоуправству, оно выразилось в том, что я перевез офис СТС с одного места в другое (а я перевез в лучшие условия, потому что сделал ремонт) и в том, что не давал ключи другим акционерам (я был гендиректором). Второе дело открыли за то, что я включил передатчик: они обесточили передатчик на день, хотели сказать, что Моша отключил СТС от города… По-моему, я дошел тогда до всего руководства милиции федерального округа, но они мне не помогли до тех пор, пока я не договорился с Ахеджаком. Дела закрыли. А ТНТ быстрее захапали – я уже сам ушел, сил не было, так с СТС истощили. Но тогда какую-то справедливость можно было найти, еще чуть-чуть боялись… Это сейчас бы забрали, вообще ни копейки не заплатили бы, а тогда заплатили: $110 000 – за СТС, и 40 000 за ТНТ.

Московские головные станции были полностью на моей стороне. Тогда еще был [гендиректором СТС Александр] Роднянский, я к нему ездил, к его заму [Юрию] Шкляру, а с [гендиректором ТНТ] Ромой [Петренко] мы вообще сдружились. Но что они могли сделать? Завтра Ткачев скажет – уберут ТНТ и будут показывать на этой частоте Кубанский казачий хор. Понятно, что они были заинтересованы в ретрансляции.

Это первое, что у меня забрали. И тогда впервые появилась идея уехать – была мысль, что я не могу в этой стране жить, с этими людьми разговаривать, эти морды меня так вымораживали! Я уехал на Кипр и был там две недели. Нашел дом, был готов купить, но струсил, остался в России. Утешил себя – дела, мол, закрыли, я все равно уважаемый среди бизнес-сообщества человек, у меня был не маленький доход, остальные предприятия работают. Оставались газеты, журналы, наружная реклама, была крупнейшая компания в крае, владеющая билбордами.

А потом мэрия Новороссийска ко мне повернулась. В 2006-м году Сочи выиграли право на Олимпиаду, и на юбилейный форум меня позвали делать стенд (я ведь все равно рекламщик по натуре). Он был номер один, экспозиция города была лучшей, Путин хвалил: «Какой вы классный стенд сделали». Я сделал шикарные книги о Новороссийске, впервые с брежневских времен, одну даже в Америку с собой привез. Опять, по сути, я вошел в эту власть. Не целовался с ними, но начал сотрудничать.

Потихоньку начал присматриваться к строительному бизнесу. Что я придумал? Обнаружил в законодательстве, что если дом размером до полутора тысяч квадратных метров, то акта ввода в эксплуатацию не требуется, есть упрощенная схема сдачи. В полторы тысячи квадратных метров можно было вместить двадцать квартир. И я начал строить по этой технологии – жилье на побережье, со всеми коммуникациями, настоящие дома, с отделкой подъездов, и – 30 000 рублей за квадратный метр. Давал много рекламы, и у меня как пирожки начали эти квартиры разлетаться. Пошел взлет. Им это не понравилось – мы обходим администрацию, не платим взятки за эксплуатацию в управление архитектуры, по 2-3 миллиона рублей…

Однажды, в 2010-м, уже моего юриста вызвал один из судебных приставов и говорит: «Мне нужно 20 миллионов рублей». Потом я отправил к нему своего помощника с диктофоном, все это записали, и я договорился с краснодарскими ФСБ и ОБЭПом (понимая, что у нас в городе это не провернуть – все пьют за одним столом). Был там честный парень-полицейский, я впервые в жизни такого встретил, он провернул операцию и взял пристава на взятке в полмиллиона. Но что в итоге? В итоге тот дал пять миллионов взятки начальству полицейского и на следующий день его отпустили. Оказалось, что и запись потерялась, и дело было закрыто. А на меня параллельно возбуждаются два уголовных дела, оба по мошенничеству.

Я год сопротивлялся, ездил в Москву, в ФСБ, в МВД, в ФСО, заводили меня в кабинеты на Старой площади, во все возможные места. Просил, чтобы оставили меня в покое (моей жене даже взрывали машину), закрыли дела. Но те, кто обещал на Старой площади помочь, звонили туда, мол, этот лох к нам пришел, получим сейчас с него 200 000 долларов, 50 дадим вам, вы это дело закройте, чтобы он видел, что решили, но возбудите другое – будем по другому делу решать. В итоге всем этим взяточникам – прокурорам, ментам я понараздавал кучу квартир. В свое время, после пожаров в средней полосе России я подарил квартиру погорельцам. И будь я в России, те 12 квартир, в которых живут взяточники и их родственники, я бы отдал пострадавшим жителям Крымска. Конечно, пока компанию я не отдал, уже находясь в Америке, менты дела не закрыли. Компания жива-здорова, просто ею управляют другие люди, которые вовремя подсуетились. Ну как в такой стране жить?

Мне повезло, были свои люди в милиции, – я знал, что меня должны арестовать 11 марта 2011-го года, так что 10 марта я поехал бегом в Москву. И оттуда по телефону узнал, что в «Шереметьево» факс отправили о моем задержании. На следующий день должно было быть постановление суда о мере пресечения. Я решил взять такси из «Шереметьева» и поехать на Минск. Был страшнейший гололед, никто не хотел ехать, я взял какого-то обколотого наркомана. «Не боишься, что по дороге умрем?» – спросил он. А мне терять нечего. Доехали, взял самолет на Вену, а потом – в Америку, въехал по открытой визе. Я знал, что у США с Россией нет договора об экстрадиции. Уже в Америку мне все еще звонили, грозили Генпрокуратурой, экстрадицией, но единственное, что смогли сделать, – взяли фотографию с «Одноклассников» и по Новороссийску развесили: «Разыскивается особо опасный преступник», рядом с убийцами какими-то.

В США я нашел толкового адвоката и попросил политического убежища – рассказал свою историю подробно, был чемодан документов, что-то еще потом почтой прислали. Мое дело сейчас рассматривается, я в ожидании грин-карты. А пока мне дали право на временное проживание, разрешение на работу, американский ID, страховку бесплатную – я даже к зубному могу ходить, могу выезжать и въезжать в США. За компенсациями не обращаюсь. Буду у Америки тысячу долларов просить что ли? Хотя мой друг, тоже беженец, квартиру на Манхэттене получил.

Я не хочу садиться в тюрьму. Чтобы меня пытали бутылкой из-под шампанского? Умереть, как Магнитский? Мой ближайший товарищ, Артур, сел – миллионер в Новороссийске, главный экспедитор Новороссийского порта. Его еще «фруктовым королем России» называли – он во все самые крупные сети, такие как Metro, «Перекресток» фрукты поставлял. Я не готов. И потом, из-за границы ты для России можешь сделать больше, чем митингами. Мы с Навальным об этом спорили, переписывались. Отчасти я ему подсказал эту «Добрую машину правды». Я считаю, что надо каждому в личку в «Одноклассниках» и «Вконтакте» (не в «Фейсбук», а именно в «Одноклассники») отправлять сообщения, говорить, кто такой Путин и «Единая Россия». Люди зазомбированы «Первым каналом», не понимают. Познакомился в Америке с [Павлом] Ивлевым, [Джеймисом] Файерстоуном и считаю, что я делаю из США больше, чем там. Я спасаю предпринимателей, которые хотят уехать из России, проект называется pokanepozdno.com. Я работаю с американским адвокатом Аркадием Бухом, помогаю им, чтобы они не сели в тюрьму. В последнее время человек 40 в месяц обращается, федеральный судья недавно среди них оказался. «Надоело взятки брать, – говорит. – Хочу уехать».