Оказывается, Наде Толоконниковой “надо было шить учиться, а не трахаться в музеях”. Такое полезное, почти материнское наставление дает узнице мордовской колонии бизнесвумен Нина Старикова – одна из тех, для кого труд заключенных стал источником обогащения.
Иными словами, надо было смолоду готовиться к лишению свободы, получать специальность, нужную на зоне. И то правда: от сумы и от тюрьмы на Руси не зарекаются.
Аналогичным образом выразился начальник финансово-экономического управления ФСИН Олег Коршунов: “Если бы Ходорковский хотел, давно был бы бригадиром. Но он не хочет”.
Ну не хочет делать карьеру. А ведь мог бы и на доске почета висеть. Такая несознательность.
Так и видишь отца-командира в роли Кутузова, покровительственно беседующего с разжалованным в солдаты Долоховым: “Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь”.
С отечественными перевоспитателями преступников все ясно. Поищем управу на них у вашингтонского обкома.
Как известно, международные конвенции запрещают рабский и подневольный труд, но не возбраняют труд осужденных. Во всех документах, в том числе в Международном пакте о гражданских и политических правах и Европейской конвенции о правах человека, на этот счет сделана оговорка.
Однако ничто не мешает отдельным странам вводить свои национальные санкции против торговых партнеров, использующих такой труд. Ничего подобного в законодательной практике демократических государств не было вплоть до конца XIX века. Боровшаяся с работорговлей Англия не гнушалась ни русским хлебом, ни американским хлопком, хотя и то и другое было плодами рабского труда. Первым национальным законом, предусматривающим такие санкции, стал американский Акт о тарифах, или “Тариф Маккинли”, названный по имени Уильяма Маккинли – 25-го президента США, а тогда, в 1890 году, председателя бюджетного комитета нижней палаты Конгресса. Маккинли был убежденным сторонником протекционизма во внешней торговле. При нем пошлины на импортные товары достигли рекордной величины – 57 процентов от стоимости. Одной из протекционистских мер был и запрет на ввоз товаров, произведенных заключенными.
Это положение почти в дословном виде перекочевало в Тарифный закон 1930 года, который в Америке называют законом Смута – Хоули. В том же году вследствие сообщений о том, что в Советском Союзе на лесозаготовках трудятся заключенные, США ввели эмбарго на импорт лесоматериалов из трех северных областей СССР.
Примеру США последовала Канада. Ограничения на ввоз советских товаров ввели Франция и некоторые другие страны. Эти решения вызвали приступ паники у советского руководства: древесина была важнейшей статьей экспорта. Председатель Совнаркома Алексей Рыков приказал не использовать заключенных на погрузке иностранных судов и исключить контакты представителей иностранных компаний с должностными лицами ОГПУ. В феврале 1931 года вопрос обсуждался на Политбюро. Карл Радек предложил развернуть ответную пропагандистскую кампанию. Ему и поручили организовать ее.
В рамках этой кампании 5 марта одновременно в “Правде” и “Известиях” вышла гневная статья Максима Горького “По поводу одной легенды”. В ней буревестник революции называл сообщения о принудительном труде в СССР “гнусненькой клеветой” и объяснял ее происхождение международным заговором буржуазии:
Создаваемая капиталистами легенда о “принудительном труде” в Союзе Советов ставит своей конечной целью разбойничье нападение на Союз Советов — нападение, в котором капиталисты заставят принять участие свой безработный пролетариат и нищенствующее крестьянство.
Происхождение “легенды” – также не секрет для Горького:
Конечно, и в Союзе Советов есть неизлечимые преступники, вот, например, недавно с лесозаготовок на севере бежали в Англию двое убийц и растлитель малолетних, — именно они сообщили лорду Ньютону и какому-то епископу о якобы “принудительном труде” на лесозаготовках. Как известно, лорды и епископы оказались небрезгливы и повторили ложь убийц и растлителя в стенах английского парламента.
Знакомый прием, не правда ли?
В статье Горького опубликован полный текст соответствующей поправки к закону Смута – Хоули с единственной целью: сделать акцент на последней фразе, которая гласит, что санкции не распространяются на товары и изделия, которые не производятся в США в количествах, способных удовлетворить спрос на внутреннем рынке. “Как видите, дело не в морали, а в том: выгодно или невыгодно?” – ликует Горький.
Тут мне крыть нечем. Любой американский закон об экономических санкциях предусматривает возможность их временной или частичной отмены в национальных интересах. Так было, в частности, с поправкой Джексона – Вэника, которая не применяется к России начиная с 1989 года.
В отповеди буржуазным клеветникам принял участие и председатель Совнаркома Вячеслав Молотов. Его доклад VI Съезду Советов в марте 1931 года включал большой раздел “О принудительном труде”. Без малейшего зазрения совести глава правительства заявил, что безработные капиталистических стран мечтают о таких условиях, в каких работают советские заключенные.
Вопрос был так важен, что в январе 1932 года в “Положение об исправительно-трудовых лагерях” была внесена поправка, запрещающая использовать заключенных на производстве товаров, предназначенных на экспорт. В реальности ничего не изменилось: как работали зэки на лесоповале, так и продолжали работать.
Лесное эмбарго испортило столько крови Сталину, что он раздраженно вспоминал о нем 14 лет спустя, в июне 1944 года, в беседе с председателем Торговой палаты США Эриком Джонсоном. “У нас живы воспоминания о том вреде, который был причинен в свое время Советскому Союзу республиканцем Гувером”, – сказал тогда вождь.
Впрочем, основания для беспокойства вскоре исчезли: в марте 1933 года вступил в должность новоизбранный президент Франклин Рузвельт. Он установил дипломатические отношения с СССР и отменил эмбарго на импорт леса.
Почти два десятилетия закон Смута – Хоули Москву не тревожил. В мае 1944 года вице-президент США Генри Уоллес побывал на Колыме и умудрился не заметить там заключенных.
Но в 1950 году от бывших японских военнопленных, выпущенных из советских лагерей, стало известно, что их принуждали трудиться на переработке крабового мяса. 15 конгрессменов направили петицию на эту тему главе Таможенной службы Фрэнку Дау, и тот своей властью запретил ввоз в США советских крабовых консервов, поставлявшихся с 1937 года, о чем министр внешней торговли Меньшиков докладывал секретной запиской Сталину. Этот запрет продержался 10 лет.
Соответствующая статья закона Смута – Хоули остается в силе. Последняя попытка применить ее к Советскому Союзу относится к 1983-1984 годам. Сенатор Уильям Армстронг запросил тогда директора ЦРУ Уильяма Кейси, какая советская продукция производится, по данным разведки, с применением труда заключенных. Кейси перечислил 36 видов продукции, в том числе древесину и изделия из дерева, электронно-лучевые трубки и радиодетали, изделия из стекла, автозапчасти, в том числе к сельхозтехнике, продукцию горнодобывающей и химической промышленности, готовую одежду, а также пуговицы и застежки-молнии, нефтепродукты, чай, кирпич, сантехнику, электропровода и розетки, электромоторы, электронасосы и т.д. Объем советского экспорта в США составлял тогда 227,5 миллиона долларов в год, из которых 138 миллионов приходилось на товары, изготовленные или добытые заключенными.
На основании этой информации директор Таможенной службы США Уильям фон Рааб имел все полномочия и был готов запретить ввоз этой продукции, однако его непосредственный начальник министр финансов Дональд Риган запретил ему это делать. Не помогли ни публичные слушания в Конгрессе, ни принятые единогласно резолюции обеих палат, ни даже обращение в суд. Риган заявил, что у него нет заслуживающих доверия сведений об использовании труда заключенных при производстве товаров, импортируемых США, а Кейси пошел на попятный двор и сказал, что его данные вообще-то не очень надежные.
В июле 1985 года финансовый комитет Сената провел слушание, в ходе которого показания законодателям дал советский диссидент и бывший политзаключенный Владимир Буковский. К сожалению, он не располагал в тот момент конкретной и свежей информацией на интересующую их тему (сам он к этому времени уже 9 лет находился на свободе) и построил свое выступление на доказательстве тезиса, что в Советском Союзе любой труд является принудительным. Чиновники же правительства твердо стояли на своем. Тем и закончилось.
Тот же самый вопрос годами муссируется в отношении Китая. Дискуссия получила новый импульс в октябре прошлого года, когда Джули Кейт из Орегона вскрыла посылку с заказанными ею принадлежностями для Хэллоуина. Между двумя муляжами могильных плит оказалась зажата тщательно свернутая записка на папиросной бумаге. На ломаном английском языке ее автор писал, что он заключенный трудового лагеря на северо-востоке Китая, что он и его товарищи по несчастью работают по 15 часов в день семь дней в неделю и терпят издевательства охранников. Писавший просил переслать записку во “Всемирную организацию по правам человека” – и тогда тысячи жертв режима “будут вечно благодарить и помнить вас”.
Точно такую же роль должно сыграть письмо Нади Толоконниковой из зоны. Эти современные записки из Мертвого дома не могут остаться без ответа. Я пока не знаю, какая именно продукция, произведенная российскими заключенными, экспортируется на Запад. Однако на сайте ФСИН сказано: “За организацию участия в международных и федеральных выставках-ярмарках ФСИН России неоднократно награждалась медалями, дипломами и грамотами”. А также: “Ряд подразделений ФСИН России являются единственными в стране изготовителями отдельных наименований сертифицированных изделий машиностроения и электротехнической продукции, либо занимают доминирующее положение в соответствующих отраслях промышленности”.
Ну а покуда “список Толоконникой” не составлен, труженики вышки и колючей проволоки приглашают журналистов на гала-концерт своей художественной самодеятельности. “В концерте, – обещают они, – примут участие самые красивые девушки уголовно-исполнительной системы – финалистки Всероссийского конкурса “Мисс УИС”.
Владимир Абаринов GRANI.RU
Leave a Reply