ПАТРИОТИЗМ КАК ПОСЛЕДНЕЕ ПРИБЕЖИЩЕ

С. Е. Кургинян на «Дожде» сообщил, что Березовский бегал за ним со своими шекелями. А он гордо отказывался.
Не думаю, что сей джентльмен стоит того, чтобы его опровергать. Казус интереснее с другой точки зрения — есть ли предел человеческому… ну, скажем так, совершенству.
В 1995-96 гг. мне довелось сотрудничать с Первым каналом ТВ. Тогда это называлось ОРТ. Сотрудничество (в основном по моей вине) вышло не слишком плодотворным. Зато была возможность понаблюдать кухню вблизи. С Березовским общался не часто — но общался. Ни разу не видел, чтобы он (с шекелями или без) бегал за Кургиняном. А вот Кургиняна, дожидавшегося приема у БАБа с плотно сжатыми коленками, как студентка перед экзаменом, видывать случалось. Кстати, сам Березовский с деньгами как материальной сущностью соприкасался мало — на раздаче стоял грузинский повар Бадри. И разливал он не шекели, конечно, а нечто серо-зеленое. Ужас-ужас. Для Березовского как директора пищеблока это было скучно и отчасти даже противно. Деньги не были предметом его страсти — всего лишь механизмом влияния. Предметом страсти для него была власть.
Кургиняна он ценил.
— Лучший автор политических текстов на сегодня, согласен, — не спрашивал, а утверждал он.
Я не был согласен, но его это не занимало. Торопливо влюбчивый, он провозглашал лучшим то, чем обладал. Лучшие женщины, лучшие бизнесы, лучшие каналы влияния, лучшие умы и таланты: все должно было принадлежать ему — лучшему в России менеджеру. Яркому изобретателю нетривиальных схем. Невероятная живость характера и резкий ум уживались в нем с дурным вкусом. Оно, впрочем, понятно: человеку с хорошим вкусом едва ли мог понравиться Борис Абрамович Березовский. БАБ же Бориса Абрамовича Березовского любил взахлеб: ну где еще найдешь такое уникальное сочетание ума, смелости, чуткости и влиятельности? В этот круг восторгов одно время входил и г-н Кургинян — как часть политической личности Бориса Абрамовича и механизм влияния.
— Какая скрытая сила, сдержанная, но мощная угроза! — хвалился он нашумевшим в 1996 г. «Письмом тринадцати». — Ну, кто бы еще смог так написать?!
Письмо было довольно плоской попыткой сначала напугать левых и правых, а потом заставить их возлюбить друг друга на почве патриотизма. Подспудный месседж очень в стиле Березовского: не возляжете рядом, аки лев с агнцем — мы, 13 банкиров и «красных директоров», перекроем бабки всем. И коммунистам, и демократам! Оформление же было очень в стиле Кургиняна: пафоса больше, чем смысла. «Роковая неизбежность», «раскол через сердце России», «темные силы ждут своего часа», «дух насилия и смуты»…
Понятное дело, попытка кончилась ничем. Но в рамках промоушна БАБ потребовал взять у лучшего составителя политических текстов интервью для прайм-тайма. В качестве как бы независимого аналитика с патриотическим оттенком. После довольно занудной беседы на тему роковых неизбежностей и темных сил я не утерпел и спросил С.Е. Кургиняна:
— Скажите, а «Письмо 13-ти» Вы писали?
Он задумался. Со стороны было интересно, что возьмет верх: соображения профессиональной конспирации или авторское тщеславие. Тщеславие победило.
— Да, исходный текст был мой.
Через пару часов перезвонили от Березовского:
— Ты что, совсем рехнулся?! Не вздумай давать это в эфир!!
То есть когда камеру выключили и адреналин испарился, мастер текстов прикинул масштабы ожидаемого скандала и кинулся звонить боссу. Каяться в грехе неумеренной гордыни. Тот отечески понял и простил: ну что с вами, хвастунами, поделаешь? И срочно принял меры по пресечению негативных последствий.
— Россия страна русских, — позже разъяснял Березовский. — Следовательно, в ней должен быть русский национализм. И русская имперская державность тоже. Они должны присутствовать в общественном поле. Мы их поддержим. Но! У них не должно быть денег. Деньги должны быть у нас!
Это «у нас» врезалось в память благодаря характерной недосказанности. У кого «у нас» — у олигархов? У евреев? У Кремля? У демократов? У хозяев жизни? У фирмы «Боря@Бадри»? Я не спросил, он не сказал. Однако не раз давал понять (гордясь нетривиальностью), что материально поддерживает Кургиняна, с интересом читает полосу, которую его Центр публикует в газете «Завтра», и ценит ее как возможность влиять на настроения в патриотическом секторе электората.
В те поры мне казалось, что он в своих нетривиальных схемах переоценивает волшебную силу «бабок». Есть же и какие-то другие мотивы человеческой деятельности. Любовь, гордость, вера, принципы. Тот же патриотизм. Он эти сантименты досадливо сметал в корзину. Да, где-то все это существует, он не спорит. Но не в большой политике! Там только интересы. Чисто бизнес, ничего личного.
Теперь, спустя почти двадцать лет, должен признать, что он гораздо лучше меня понимал устройство верховной жизни. Когда его руки в белых перчатках (сам как бы за кулисами, но не слишком далеко — чтобы ценители жанра узнали) изящным жестом вынули из шляпы кролика Володю (за уши, естественно; куда уж нетривиальней!), логика была та же самая. «У Володи будет патриотизм, а у нас бабки».
Тут он явно перегнул с самообольщением. Если в России политик начинает думать, что ухватил бога за бороду — значит, скоро ему конец. За Володей, как выяснилось, кроме патриотизма стояла еще и Контора. Которая, скучным кабинетным умом просчитав варианты, сначала примитивно оттерла автора нетривиальных схем от телевизора, потом развела и подмяла под себя большую часть бабок и, в конце концов, выдавила прочь из России. А со временем и из жизни. Гейм овер.
Однако дело его живет и побеждает! Знамя бабок осталось в надежных руках: конторские высоко несут его над городами и весями любимой Родины. Как только расходный материал оказался у людей с горячим сердцем и холодной головой, так к ним обозначился и переток лучших талантов Земли Русской. Шустро прискакал М.В. Леонтьев; с достоинством, по-хозяйски, переехал Н.С. Михалков с медвежьей шубой и бубенцами; с тревогой и мукой на челе босиком пришли опоясанные веригами С.Е. Кургинян с А.А. Прохановым. И многие, многие прочие сеятели разумного, доброго, вечного. Кушать хочется всем. Патриотам особенно — почему-то у этих ярких людей всегда зверский аппетит. Видимо, от большого духовного здоровья. Альтернативные же источники питания Контора заботливо и терпеливо перекрывает. Этому ее учить не надо.
По дороге к хлеборезке каждый — кто скорбно поджав губы, кто с заполошным патриотическим жаром расталкивая очередь — считает необходимым справить малую (наиболее одаренные успевают и большую) нужду на гроб вчерашнего работодателя и генератора идей.
Всплывают невероятные откровения. Стало быть, Березовский с авоськой, полной шекелей, бегал за неуловимым Кургиняном. А тот с негодованием отвергал домогательства: «Уйди, постылый!» Прямо луч света в системе Станиславского. Так и хочется воскликнуть: «Верю! Истинно верю! Ну, хватит уже!» Бедный кролик Володя. Страшно подумать, что расскажут, когда судьба скинет его с красного крыльца.
Неужели БАБ целиком прав, и нет предела человеческой… человеческому совершенству, я хотел сказать?
Нет, не целиком. Нашлись ведь достойные слова у С. Доренко, чей экзотически-специфический талант Березовский ценил, пожалуй, выше, чем Кургиняна. И у А. Чубайса, который, вопреки популярному мифу, был одним из наиболее жестких его оппонентов, тоже нашлись. И у некоторых других людей, которые при жизни относились к Березовскому, скажем так, по-разному.
Странно, однако, получается. Чем патриотичней себя позиционирует очередной сивый мерин, тем бесстыдней он затаптывает остатки простых человеческих приличий, вроде как свойственных великой русской культуре. Боюсь, что-то не так у нас с любовью к Родине, если ею заправляют такие своеобычные таланты, как Б.А. Березовский, С.Е. Кургинян, кролик Володя или известный всем сочинитель трех патриотических гимнов на одну советскую музыку.