Приезжая в балтийские страны – Латвию, Литву и Эстонию, я знакомился с пожилыми предками своих друзей – бабушками и дедушками, которые родились и выросли «еще до большевиков». Они помнили и прошлую жизнь, и ввод Красной армии, и депортацию, и советскую пропаганду, и, наконец, дождались независимости своих стран. Жители этих стран, а также западных областей Украины, Беларуси и Республики Тыва – из последней оккупации, присоеденены спустя двадцать с лишним лет после большевистской революции, когда на большей части СССР уже выросло целое поколение советских людей. Примерно в такой же ситуации оказались жители стран «восточного блока», в конце Второй мировой войны освобожденных Красной армией, но затем объявленных социалистическими и как казалось тогда – накрепко привязанными к Советскому Союзу.
– Нам повезло, – говорили латыши, поляки и чехи, – наши бабушки и дедушки нам рассказывали, как было до того, как нас насильно впихнули в социалистический лагерь. В 80-х годах в Праге на каждом большом здании были развешаны огромные траспоранты – «Se Sovětským Svazem na věčné časy» («С Советским Союзом на вечные времена»). От своих диссидентствующих друзей чехов услышал шутку: они показывали на траспарант и говорили – «и ни секунды больше». В те времена Чехословакия напоминала центральную часть Москвы, где в магазинах были продукты, а по телевидению – «говорящие головы» коммунистических лидеров, постоянно призывающих «беречь социализм». Тогда мало кто из чехов догадывался, что та секунда близка.
В 1989 году в Таджикистане был создан Фонд культуры Таджикистана, в котором была программа создания национальных общин меньшинств. В то время уже было позволительно делать то, что еще надавно было категорически запрещено. Мы стали напоминать людям, что у них есть своя культура и свой язык. В советском Таджикистане жило большое количество переселенных или добровольно приехавших из всех уголков СССР людей, которые, как и везде, помнили о своих корнях только фамилиям и семейным преданиям, мало кто помнил язык предков. Многие удивлялись тому, что теперь можно без опаски говорить, что «я – осетин» или «я – еврей», собираться, учить родной язык, петь родные песни. Оторванные многие десятилетия назад люди на глазах оживали и активно объединялись. Настолько активно, что у корейцев получилось сразу три организации: две пропхеньяновские, одна – просеульская. Иногда доходило до смешного: последняя хвастала полученными из Сеула компьютерами, две другие показывали гуманитарную помощь – значки с портретами Ким Ирсена.
Люди медленно и азартно возвращались к корням. Создатель украинской общины «Крыниця» Михайло Кулик, кажется, был единственным в Таджикистане, кто свободно говорил на украинском. Оказалось, что если не славить ежедневно КПСС и не вникать в написанное в газете «Правда» или рассказываемое в программе «Время» Центрального ТВ, то начинаешь задумываться, почему у тебя фамилия Кох, а у соседа – Мамедов. Правда, с потерей советского «интернационализма» начались другие проблемы – выяснения отношений, с помощью Кремля. Оказалось, что «дружба народов» были лишь одной из многочисленных ширм, создаваемых советским агитпропом.
В Советском Союзе были, по крайней мере, две отличительные «интернациональные» привычки: многочисленные анекдоты, в которых отрицательными героями были представители разных народов. Вспомните анекдоты о чукчах. Во-вторых, рано или поздно в любой компании обязательно начинали обсуждать национальность присутствующих или отсутствующих. Почему эта традиция продолжается до сих пор? Многочисленные фобии сопровождают население уже почти сто лет? Спустя 23 года после СССР люди по-прежнему больше интересуются национальностью, чем деловыми или человеческими качествами. Штампы сохраня.тся до сих пор: татарин почему-то обязательно должен быть хитрым, еврей – жадным, украинец без сала жить не может, немец до безобразия пунктуален, а чеченец, если отвернешься, то обязательно зарежет.
Ответ кажется очень простым, если заглянуть в историю создания СССР и даже раньше – Российской империи. Военные походы, начавшиеся несколько веков назад, своей целью преследовали оккупацию, скромно называвшуюся «собиранием земель русских». С народами особенно не выясняли отношений – большинство сами себя называли «русскими» – по государственной принадлежности, но из-за слабой коммуникации и вовлеченности населения в государственные дела, предки писателей Аксакова или Булгакова еще говорили на тюрском языке, а потом стали русскими.
Население Российской империи объединяла захваченная территория. В Советском Союзе пытались создать идеологию, чтобы удержать ту же территорию. Но идеология социализма была чуждой и непонятной ни для казахов и белорусов, ни для украинцев и татар. Большевики совместили «кнут и пряник» – насильное сожительство, подразумевающее для всех один язык, одну искусственную советскую культуру. Социализм пытались сделать идеологическим эсперанто, но впихнуть внуть этой идеологии народы, с абсолютно разными культурами, традициями, языками, живущих в разных климатических зонах, оказалось под силу большевикам только на несколько десятилетий.
В самом деле, что общего между жителями одной страны, к примеру, чукчами и чеченцами? Совсем ничего. Даже самоназвание звучит совсем не так как в русском языке: чукчи себя называют лыгъоравэтльэт, чеченцы – нохчий. Думаю, если бы Сталин знал, чем закончится его вольная «нарезка» национальных советских республик, то остерегся бы это делать. Спустя 70 лет невольная ошибка Сталина привела к созданию новых независимых государств, до этого с вполне мирно сосуществовавших народов, отличавших друг друга по языку и происхождению, но не по национальности.
Кто-то замечательно пошутил по поводу одного из аргументов российской пропаганды по поводу того, что восточные и западные украинцы никогда не смогут жить вместе. Контраргумент нашелся простой – а чукчи и чеченцы же живут? Но дело совсем не в том, кто где живет. В мире мало моноэтнических стран, и в большинстве стран мира живут разные народы и даже с разными культурами и вероисповеданием. Проблема совсем в другом – что их объединяет.
Есть большое количество примеров сожительства. К примеру, в Швеции или Швейцарии. Страны с давней историей, куда древнее российской давно нашли способы и методы уважения друг друга, защиты прав и механизмы урегулирования конфликтов. Хотя и на их территориях есть национальные анклавы и живут народы с другими языками и культурами. Законодательный механизм регулирует эти отношения, и попробуйте в Швеции публично назвать кого-нибудь «чернож..ым» или «узкоглазым», немедленно загремите в полицию. Однажды я был свидетелем, как бывший человек советского происхождения публично посмеялся над финским произношением и моментально получил требование извиниться или попасть в полицию.
Но в стране, где президент издевательски предлагает сделать обрезание, «чтобы больше ничего не выросло», а его соратники называют украинский язык «испорченным русским», понятие лояльности или уважения к чужой культуре давно не существует. Оно имеет свое происхождение с того самого времеи, когда «хохлов», «чурок» и прочих официально называли нацменами. Это все происходило в стране, где была идеология «советского интернационализма» и «дружбы народов». Наследники той идеологии теперь показывают американскому президенту банан, а в СМИ, переполненных ксенофобией, уже давно не стесняются выражения «лица кавказской национальности». Россияне очень удивляются, когда узнают, что в протоколах американской полиции определение белой расы звучит как «caucasion», «кавказец».
Кстати, США наверное лучший пример искуственной страны, в которой люди разных рас и культур нашли идею, стимул к объединению – свобода. Путь был длинным, в 200 с лишним лет, с «диким Западом», гангстерами и мафией, со своей сегрегацией и борьбой афроамериканцев за свои права. Американцы больше всего дорожат своей свободой, и не важно, какого цвета твоя кожа или разрез глаз. Манхэттен – копия планеты, когда из одного квартала, например, турецкого, попадаешь в другой – корейский или китайский, или филлипинский. Советские люди создали свой мир на Брайтон-Бич и ни в какую не хотят возвращаться назад, хотя во многом и сохраняют свои привычки, выпуская самую необычную газету в мире на русском языке – «Вечерний Нью-Йорк».
На самом деле, примеров сожительства многонациональных стран много и свое благополучие они строят на основе свобод и соблюдения политических прав. Попробуйте с россиянином поговорить и свободе и получите в ответ нечто невразумительное. Создание Российской империи, а потом Советской не подразумевали свобод и прав. Раньше свою жизнь отмеряли во славу Царя и Отечества, потом – за Родину и Сталина. Ничем не отличающиеся лозунги, подразумевающие только одно – подчинение диктату (или Царь, или Сталин) на определенной территории под условным названием «Отечество» или «Родина».
Два года назад российский престолоблюститель Дмитрий Медведев произнес фразу «Свобода лучше, чем несвобода» и, кажется, сам испугался своих слов. Неизвестно, что он имел в виду, потому что в дальнейшем он поступал как сторонник «несвободы». Как впрочем и Путин, который в первые годы своего правления тоже много говорил о демократии и правах человека. Скорее всего, Медведев решил блестнуть вольнодумством, редким просветлением, за которым ничего не последовало.
Россия – искусственная страна, в которой нет идеологии свободы и демократии. Путин в последние годы тщательно и последовательно убеждал население, что лучшая система государственной власти – вождизм, а идеология – «Великая Россия». Просто – «Великая», без объяснения признаков величия. Потому что лозунг «я – русский» – это не идеология равноправия в многонациональной стране, это – шовинизм. Трудно представить, чтобы такая страна могла долго существовать.
Олег Панфилов SVOBODA.ORG
Leave a Reply