Марат Гельман – о Павленском, Трампе, Украине, гражданском сопротивлении
Михаил Соколов: Сегодня наш гость — известный галерист, в прошлом политтехнолог, как он сам говорит, гуманитарный инженер Марат Гельман. Он приехал из Черногории в Россию после пары лет пребывания в такой добровольной эмиграции. Надеюсь, мы поговорим о разных событиях, о деле Петра Павленского, об Украине и «Дожде», об эпохе Трампа и Путина. Неслучайно я попытался назвать эту передачу до эфира, я написал такое название «Возвращение в «Брайдсхед». Помните, был такой роман Ивлина Во, где герой возвращается туда, где для него уже ничего нет и вряд ли будет, но есть славное прошлое. Для вас нынешняя Москва тоже такой «Брайдсхед» после пары лет отсутствия, место пусто с историей?
Марат Гельман: Я достаточно долго думал, по крайней мере, жил тем, что у меня начинается новая жизнь. У меня сначала один, а сейчас уже три интересных европейских проекта, которые полностью занимают все мое время. Но в то же время сейчас я сюда вернулся не просто так взглянуть, что осталось от Москвы, новый проект в середине марта будет, он международный, но Россия, мои партнеры считают, что Россия должна быть одной из серьезных локаций, в которых он развивается.
Это такая глобальная культурная афиша, которая объединяет 24 тысячи городов по всему миру, в том числе и в России. Принципиальное отличие, что это имеет не только столицы культурные, про которые мы знаем, что происходит в Москве, в Лондоне, но это касается и небольших городов, сто тысяч. Вполне возможно это поможет властям маленьких городов удерживать культурных героев у себя. Потому что сегодня ситуация такая, не только в России, во всем мире, что любой художник, любой режиссер, конечно, стремится в столицу, потому что там только его могут заметить. Мы хотим, чтобы можно было заметить и видеть культурные явления, даже если они происходят в больших городах.
Михаил Соколов: А “агентурная сеть” у вас, как бы выразился Владимир Путин, она как разбросана будет, через Фейсбук, через что-то еще?
Марат Гельман: Мы делаем этот проект в партнерстве с Фейсбук. Это, условно говоря, культурная афиша нового поколения в том смысле, что она совмещает в себе возможности социальной сети и возможности культурного журнала, то есть это новый тип. В принципе все практически разработано, нужно, безусловно, масштабирование. В середине марта я второй раз приеду сюда и уже буду демонстрировать как фокусы, как мы можем знать о тех событиях, которые происходят по всему миру.
Михаил Соколов: Приходите, у нас тут экранов много, мы можем показать все нужные картинки. Вы сказали — европейский проект, а как черногорский проект у вас?
Марат Гельман: Проект Черногории европейский. Я приехал, первые пять месяцев работал, сделал несколько фестивалей, интегрировал нашу культурную составляющую в работу туристической отрасли. И в мае месяце Европейский туристический союз издает бюллетень, в котором показано, что кроме Черногории все европейские страны потеряли 30-40% туристов. Сделали анализ, выяснили, что наш проект, собственно говоря, является тем ключевым аргументом, из-за которого это произошло. После этого мне отдали роскошное здание — это бывшая морская компания, которая отправляла по всему миру югославские пароходы, в городе Котор. У нас три этажа мастерских, у нас четыре галереи, маленький театр, музыкальный клуб, творческие индустрии. Это является штабом. У нас не только черногорские, не только русские, у нас американские, израильские, берлинские художники. То есть это европейский проект.
Михаил Соколов: А вот попытка переворота в Черногории, когда какие-то русские националисты и другие злодеи хотели что-то перевернуть, она не мешает жить?
Марат Гельман: Мешает, конечно. Дело в том, то когда ты что-то делаешь, то, понятно, существуют люди, которые смотрят на это, условно говоря, не всем это всегда нравится. Многие могут воспользоваться этой ситуацией подозрения к русским. Хотя центр европейский, но во главе его русский. Мне повезло просто, сейчас, я думаю, мне бы не дали этого, именно за полтора года до всех этих событий я успел выстроить свои личные отношения с мэрами городов, с властями, с художниками, меня очень хорошо знают. Можно сказать, что у Черногории столько прессы, столько всего о нашей деятельности, что меня знают не хуже, чем в России.
Михаил Соколов: В Перми, я помню, тоже хорошо все так начиналось, музей, любовь начальства, любовь народа, критика, самокритика, все очень интересно было, вдруг все рухнуло. Не боитесь, что где-нибудь в славянском государстве поступят с вами по-православному?
Марат Гельман: Во-первых, все-таки не все рухнуло. То есть музей остался, музей функционирует, причем после многих разных попыток, все-таки там артдиректор моя коллега, которую я когда-то пригласил в Пермь. Конечно, в основном порушено, появилось какое-то новое поколение людей.
Порушилось в России в целом. Последний срок Путина, против этого не попрешь. Меня недавно спрашивали: что же делать, ситуация в культуре, в цензуре? Я говорю: понимаете, я, конечно, могу дать советы, что делать, но в целом представить себе ситуацию, что в политике все сравняли с землей, что в медиа все практически сравняли с землей, а в искусстве мы сейчас что-то сделаем и все будет хорошо, маловероятно. Просто в Перми это видно, а в других регионах это не видно.
Михаил Соколов: В Перми было, что ломать.
Марат Гельман: Но в целом тот мощнейший временной откат.
Михаил Соколов: Если временной откат, куда Россия попала при новом сроке Путина?
Марат Гельман: Здесь очень интересно, разные люди попадают в разное время. Но здесь важно, что это момент сингулярности, то есть момент резкого поворота. Мы остались. Остановились. Весь мир ускорился и резко поворачивает, а мы нет. Дело не в том, что назад, в сталинские, в брежневские, а мы при Путине просто остановились именно в тот момент, когда все процессы происходят стремительно во всем мире.
Особенно, если говорить о проблеме в России, начинался процесс, в котором я достаточно активно участвовал, децентрализации. Причем этот процесс касался, дело не в том, что Путин плохой или еще кто-то плохой, триста лет со времен Петра I в России все интересное, все ресурсное, все дорогое, все талантливое, все сходилось в центр.
Михаил Соколов: В два центра все-таки — Москва и Питер.
Марат Гельман: Более того, парадоксальным образом вместо того, чтобы сопротивляться этому, власти все делали наоборот, я помню прекрасно, я когда переубеждал, Медведев был президентом, программа «Золотая тысяча Медведева», по всей стране конкурс собирать хороших людей, чтобы перевезти их в Москву. Вместо того, чтобы наоборот “пятитысячников”, как это было, в регионы послать. Это серьезнейшая проблема для нас, которая не зависит от конъюнктуры, начали решать. Мой проект — это была часть большого масштабного децентрализованного проекта, все это порушено.
Михаил Соколов: И в экономическом смысле то же самое, все в Москву тащат деньги.
Марат Гельман: С культуры легче начинать, дешевле, быстрее.
Это, я считаю, реальная угроза целостности страны. Потому что в какой-то момент именно из-за того, что вовремя не произведена децентрализация, произойдет распад страны. Все, мы упустили. В 2011 году мы где-то были на этом пути, в начале, была дискуссия, комиссия Козака, мой проект — это были разные проекты с разной философией, это было все похоронено.
Михаил Соколов: Зато Крым.
Марат Гельман: Это фундаментальная проблема. Крым — это небольшое волнение.
Михаил Соколов: Тут я с вами не соглашусь, Крым — это не небольшое волнение, во-первых, это нарушение международных обязательств Россией. А во-вторых, это тоже возвращение от идеи заняться внутренней Россией, сосредоточиться на развитии и так далее, а давайте опять чем-нибудь прирастем. Прирастем тем, прирастем другим, а о том, что внутри России, забудем.
Марат Гельман: Я сейчас отвечу на вопрос по поводу времени.
Все ж таки XIX век, вторая половина XIX века. Путин воспринимает конкуренцию в терминах XIX века, когда это была конкуренция за территории. Соглашение между странами было: эту провинцию отдадим Франции, а эта останется в Швейцарии. ХХ век — это конкуренция за ресурсы, уже не за территорию, территория является неким добавлением к ресурсам. XXI век конкуренция за людей. Конкуренцию за людей, естественно, Россия проигрывает. Потому что конкуренция за людей — это создание условий.
Михаил Соколов: При открытых границах, конечно, проигрывает.
Марат Гельман: То есть комфортная ситуация, то, чем я сейчас занимаюсь в Черногории. Когда я приехал туда, я спрашивал у черногорских экспертов, бизнесменов, политиков: что Черногория может дать миру? Если представить большое собрание: итальянцы — у нас дизайн мебели, пицца. Черногорцы, так хихикая: мы умеем тратить время. То есть на самом деле там целая легенда о том, что они ленивые. На самом деле это не лень — это со вкусом, классно ничего не делать. То есть сидеть, разговаривать, пить кофе. Выбрать место обязательно для разговора, чтобы был вид хороший. Я им говорю, что не надо этого стесняться. Сейчас люди в целом в мире стали в три раза меньше работать. Если мы построим страну, которая лучше всего тратит свободное время, то это тоже проект, потому что свободного времени очень много. Бизнес по обслуживанию свободного времени — это огромный бизнес, и культура в нем играет важную роль, то есть кино, чтение — это все находится там. Сейчас главным является не есть у тебя ресурсы природные или нет, а хочется ли человеку после того, как он заработал деньги, потратить их у тебя. Представим себе человека, который ездит в Сургут, две недели зарабатывает эти деньги, а потом приезжает в Москву. Какой город выигрывает от его денег? Москва, а не Сургут, потому что там он берет деньги, сюда он их кладет.
Михаил Соколов: Из Москвы многие люди, мы знаем, не бедные, они зарабатывают, а где они живут и тратят деньги, тоже знаем.
Марат Гельман: Абсолютно верно. Я живу на Остоженке, должен сказать, за два года, я уезжал, был такой райончик, а теперь все классно, цены такие же огромные, но все окна темные, люди не живут, люди уехали.
Михаил Соколов: К вопросу об эмиграции. Действительно, есть оттуда ощущение, здесь оно тоже есть, что эмиграционные настроения в позднепутинской России растут, растут, растут?
Марат Гельман: Мне сложно сказать, все-таки у меня особый случай. Черногорский проект, я так скажу, если бы вдруг не было этих обстоятельств, последний срок Путина, мне все не нравится, цензура, из-за которых я уехал, а был только проект, который у меня сейчас есть, я все равно бы уехал. Я поехал за таким новым проектом по развитию территории. Сейчас у меня еще в Лондоне крупный проект.
Михаил Соколов: В Лондоне про революцию, уже проговорились.
Марат Гельман: Я просто хочу сказать, количество людей, русское комьюнити, просто, чтобы это было понятно примерно, в Черногории 70 тысяч квартир и апартаментов людей из России, но из них только 10 тысяч людей проживает круглогодично, остальные приезжают в сезон. В три раза больше людей, которые считали раньше, что это у них временное жилье, теперь решают, что это их постоянное жилье.
Михаил Соколов: Мы сделали опрос на улицах Москвы по поводу отношения к отъезду, к эмиграции.
В передаче участвовал депутат Законодательного Собрания Петербурга (фракция “Яблоко” ) Борис Вишневский.
Вел передачу Михаил Соколов.
НОВОСТИ РУССКОГО НЬЮ-ЙОРКА США
МАНХЭТТЕН БРУКЛИН КВИНМ СТАТЕН АЙЛЕНД БРОНКС НЬЮ-ДЖЕРСИ
Leave a Reply